Недопустимые доказательства
Очередное судебное заседание началось с исследования в материалах дела явки с повинной, на которой в основном и зиждется обвинение. Однако подсудимый не подтвердил этот документ и сообщил суду, что явка с повинной была им написана в отсутствие адвоката под диктовку следователя после проведенной в ИВС «разъяснительной беседы». На этих основаниях суд постановил признать явку с повинной недопустимым доказательством и исключить ее из доказательной базы. Таким образом, этот документ, добытый следствием с явными процессуальными нарушениями, больше не должен приниматься во внимание при исследовании и оценке доказательств.
Затем адвокат подсудимого Андрей Богомолов заявил ряд ходатайств о признании недопустимыми доказательствами ряда документов – протоколов судмедэкспертизы, следственного эксперимента, осмотра места происшествия и других – ввиду их недостоверности. Как пояснила защита Вячеслава Климова, в этих документах отсутствует половина сведений, которые должны быть отражены, а вторая половина этих сведений не соответствует действительности. Так, например, в материалах дела имеются три версии обнаружения вещей Галины Климовой, и все противоречат друг другу. В частности, следователь Наумкин написал в протоколе осмотра места происшествия, что вещи он обнаружил самостоятельно. А при допросе в суде рассказал, что на самом деле их нашла некая женщина, гулявшая в парке с собакой, и принесла в полицию, а он велел вернуть все на место и тогда уже пошел туда сам – то есть фактически признался в действиях, похожих на фальсификацию доказательств.
Или еще пример: в протоколе осмотра тела судмедэкспертом отсутствует ряд параметров, позволяющих при их сопоставлении точнее указать временные рамки наступления смерти. Судмедэксперт на допросе в судебном заседании ранее пояснила, что она проводила соответствующие измерения и все свои действия проговаривала следователю под запись. А почему эта информация частично отсутствует в протоколе – вопрос скорее к следователю, его составлявшему. Следователь, в свою очередь, сообщил суду, что «не посчитал нужным занести в протокол» эти данные. Очень любопытно прозвучала в судебном заседании реплика стороны обвинения, что «дату смерти можно определить и по иным параметрам». Можно, конечно – если эти «иные параметры» были измерены и отражены в протоколе. А если их нет? Ведь восстановить эти данные уже не удастся.
В целом же складывается впечатление, что значимые для следствия документы составлялись, как у Гоголя: «катай-валяй, а там что-нибудь выйдет» – если принять во внимание количество недостоверной и противоречивой информации в них. Правда, сторону обвинения это, похоже, нимало не смущает. На все доводы защиты подсудимого представители прокуратуры отвечают одно и то же: существенных противоречий нет, процессуальный порядок не нарушен, возражения защиты необоснованны и немотивированны. Несколько напоминает разговор про Фому и Ерёму, на наш взгляд.
Суд также отказал стороне защиты в допросе специалиста, согласившегося прояснить некоторые технические вопросы, касающиеся видеоизображений с камер наблюдения, а также особенностей работы мобильных телефонов и биллинга. Основанием для отказа стало мнение прокуратуры, что специалист якобы «вышел за рамки своих полномочий и его заключение носит оценочный характер». В итоге суд постановил в допросе специалиста отказать, его заключение к материалам дела не приобщать, несмотря на известную норму ст.271 УПК о том, что суд не вправе отказать стороне в допросе специалиста, явившегося в суд по ее инициативе
«Никому не интересно»
Новости по теме: В Германии и Австрии задержаны несколько человек, готовивших серию терактов в новогоднюю ночь в Кельнском соборе и в центре Вены
Бурные возражения прокуратуры вызвало ходатайство защиты о допросе подсудимого при участии коллегии присяжных заседателей. У подсудимого пытались подробно выяснить, что именно он собирается рассказать присяжным, напомнив, что нельзя в своих показаниях давать оценки, характеристики и так далее. Представитель прокуратуры, в частности, отметила, что «как была получена явка с повинной и какими методами – это никому не интересно не должно быть доведено до присяжных».
Тем не менее, суд ходатайство удовлетворил, и в зал заседания пригласили присяжных. Правда, ненадолго: лишь только Климов начал говорить, сторона обвинения потребовала прервать допрос и вывести присяжных, заявив, что показания подсудимого якобы носят оценочный характер. Хотя, на наш взгляд, он всего лишь упомянул контекст, к которому должны были относиться его пояснения. В общем, за весь день присяжные провели в зале суда не более пяти минут. Волей-неволей так им в голову может закрасться мысль, что некоторые участники судебного расследования пытаются «темнить».
И напоследок еще одним поводом для изумления стал труп гражданина Агапия, неизвестно как появившийся в этом и без того сложном деле. Точнее, его биологические следы были обнаружены на одежде Галины Климовой, причем таким странным образом, будто труп гражданина Агапия засовывал руку в карман и хватался за пояс джинсов Галины. Как это могло произойти? Конечно, можно было бы предположить, что в морге «наследили» при вскрытии, но чтобы так, словно секционные столы там вообще не моют… А ответ на судебный запрос из Мытищинской городской больницы сразил окончательно: оказывается, гражданин Агапий Г.В. поступил в медучреждение с отравлением и спустя три дня скончался, и произошло это 24 июля 2023 года. Вопрос, кого же тогда вскрывали в 2021 году? И если это очередная ошибка, то не слишком ли много безалаберности для одного дела?
Чтобы прояснить такое расхождение в данных, прокуратура ходатайствовала направить уточняющий запрос в больницу, и суд эту просьбу удовлетворил. Вероятно, на это потребуется некоторое время, ну а мы продолжим наблюдать за процессом. Слишком уж много в этом деле обстоятельств, вызывающих сомнение в действительной виновности Вячеслава Климова. А ведь сомнения, как гласит закон, должны трактоваться в пользу подсудимого.
