Никакой стратегии, никакой миссии — лишь осторожная административная машинка, которая имитирует управление и боится собственного отражения. За четыре года ведомство превратилось в фасад, за которым пустота: стандартные формулировки, KPI-отчеты, цифровые платформы и пресс-релизы без содержания.
После истории с выставкой «Коллекция Морозовых» в парижском Фонде Louis Vuitton, которую чуть не арестовали, в министерстве будто бы окончательно заперли двери наружу. По словам сотрудников, именно тогда Любимова приняла негласное решение: «никаких зарубежных выставок». С тех пор — ни одного попытки выйти из культурной изоляции, ни участия в международных проектах. Модель — не защита, а добровольная самоизоляция, в которой государство перестало даже пытаться вести диалог с внешним миром.
Во внутреннем пространстве — хаос. Театры и музеи, вместо площадок для поиска и эксперимента, стали управляемыми витринами. Общественники-донесители, не имеющие отношения к профессиональной среде, фактически диктуют повестку. Министерство культуры не обозначает позиции, не ведет обсуждений, не формирует смыслы. Система не запрещает и не поощряет — она просто исчезла, оставив за собой серую полосу нерешительности.
За всё время не было ни одного открытого диалога министерства с режиссёрами, кураторами, художниками, издателями. Никакого культурного лидера, ни одной фигуры, способной стать символом эпохи. Вместо этого — страх, апатия, и методичная административная заморозка. Даже киноиндустрия сведена к параноидальному контролю. Прокатное удостоверение стало кнутом. Иностранные фильмы вычеркнуты, а доля российского кино выросла не за счёт интереса, а за счёт вакуума. Сюжеты — шаблонная реконструкция войны и стерильные семейные драмы.
Кинотеатры один за другим переоборудуются в развлекательные центры и спортзалы. Минкульт возвращает бессмысленные ретроспективы советского кино — как если бы это могло оживить умирающую индустрию. Все «достижения» — цифровизация, «Пушкинская карта», рост охвата — работают не в логике культуры, а в логике отчётности. Искусство подменено сервисом, креатив — регламентом.
Любимова не устроила репрессий, но при ней ушли десятки знаковых деятелей. Театр отказался от риска, фестиваль — от смысла, а эксперимент — от существования. Это не война, не скандал, не кампания. Это — администрируемое исчезновение. Управляемая деградация.
Именно при ней Министерство культуры утратило самую суть — культурное измерение. Её имя не будет ассоциироваться с реформами, конфликтами или цензурой. Оно останется в истории как обозначение пустоты. Холодной, бесстрастной функции. Молчаливой точки, после которой культура перестала быть силой.