По сути, при тех же обстоятельствах. Если в первый раз можно было говорить о трагической случайности и цепочке технических сбоев, то теперь это выглядит как демонстрация безответственности на всех уровнях — от владельцев судна до надзорных ведомств. И платить за это снова придётся реке, её обитателям и людям, живущим вдоль берега.
Разлив произошёл в процессе подъёма того самого теплохода Обь-Иртышского речного пароходства, который 8 июня получил пробоину на Казачинских порогах. Тогда он буксировал две баржи, потерял управление и сел на мель. По официальным данным, в воду вылилось от 10 до 30 тонн дизельного топлива. С тех пор введён режим ЧС в трёх районах — Казачинском, Енисейском и Лесосибирском. Вода в реке стала непригодной для питья, а нефтяная плёнка растянулась по десяткам километров вниз по течению.
Спустя почти две недели, 21 июня, глава Казачинского района Юрий Озерских сообщил о новом выбросе нефтепродуктов. По его словам, во время работ по подъёму затонувшего теплохода в реку снова попали нефтепродукты. Их объём пока неизвестен. Спасатели всю ночь сдерживали распространение загрязнения, расставив боновые заграждения и применяя сорбенты. Тем не менее нефтяное пятно успело достичь берегов деревень Пискуновка и Момотово.
Парадокс ситуации в том, что всё происходило под контролем экстренных служб, с уже введённым режимом ЧС. Зона происшествия охраняется, на месте работают десятки спасателей, установлены заграждения, действуют рекомендации не использовать воду. Казалось бы, ситуация под контролем. Но если даже в таких условиях снова происходит утечка — это прямое свидетельство того, что система не работает.
Кто дал разрешение на подъём аварийного судна без предварительной полной очистки от остатков топлива? Кто проверил герметичность резервуаров перед началом подъёма? Кто и как оценивал риски? Эти вопросы, которые должны были быть заданы ещё на стадии подготовки, теперь повисли в воздухе.
И это уже не просто ЧП. Это — управленческий провал.
Любой разлив нефтепродуктов в водоём с сильным течением — это сложнейшая ситуация. Даже при оперативной реакции, дизель или мазут быстро растекаются, пропитывают берег, оседают на дне. В условиях Енисея, где в июне идёт нерест, последствия особенно тяжёлые. Икра, покрытая плёнкой нефтепродуктов, гибнет. Нарушается сезон размножения рыб. Сбивается экосистема.
Но помимо рыбы страдают и птицы, и животные, и люди. Жители прибрежных посёлков лишаются доступа к воде. Им не только не рекомендуют пить её из реки — нельзя даже подпаивать скот или поливать огороды. Рыбаки теряют сезон, а туристический поток — едва начавшийся — снова захлопывается.
При этом речной транспорт, который должен быть строго контролируемым, снова оказывается источником загрязнения.
Напомним, Обь-Иртышское речное пароходство зарегистрировано в Тюмени. Ущерб нанесён Красноярскому краю. Это делает ситуацию ещё более нервной. Формально владельцы судна находятся вне юрисдикции местных властей. Это не просто юридическая деталь — это системная проблема всей речной логистики в России. Ответственность за ущерб не всегда можно быстро привязать к конкретному бюджету, региону или чиновнику. А значит, никакого оперативного восстановления ждать не приходится.
В случае с первым разливом Росприроднадзор и Минэкологии заявили, что подсчёты ущерба будут, виновный понесёт расходы. Но прошло почти две недели — и снова выброс. Значит, никто даже не успел проконтролировать устранение старого вреда, как возник новый.
В этой истории опасно всё: и техническое состояние флота, и маршрут, который ведёт через самый сложный участок реки, и время выхода судна (поздний вечер), и ошибки экипажа, и организация спасработ. Но главное — это отсутствие системных решений.
Как ни странно, у Енисея нет своей федеральной программы восстановления. Байкал есть. Волга есть. А Енисей — третий по величине речной бассейн в мире — до сих пор остаётся на периферии внимания. Между тем, в регионе работают порты, строятся предприятия, появляются новые мусоросжигательные заводы. Каждый из этих факторов в отдельности опасен, а вместе они складываются в цепочку.
Сейчас на месте продолжаются работы. Очистили более 10 километров береговой линии и около 7500 квадратных метров поверхности воды. Но это не значит, что ситуация решена. Это значит, что последствия продолжают устранять. Впереди — анализ воды, подсчёт погибших водных организмов, компенсации (если вообще будут), восстановление экосистемы (если вообще начнётся).
Но в воздухе висит главный вопрос: кто понесёт ответственность? И — будет ли это уроком, или очередным забытым инцидентом?
И если не будет жёстких решений, третья авария — это вопрос времени.