Внешне это выглядит как зачистка ради поддержания дисциплины.
На самом деле это раскол в ядре, которое десятилетиями обеспечивало стабильность и узнаваемость. Леонид Слуцкий строит новую вертикаль, но делает это на остатках старой команды, демонстрируя, что для него преемственность означает подчинение, а не сохранение идеологического наследия.
Символическое значение исключения Нилова сложно переоценить. Он был не просто функционером, а медийным лицом, который продолжал линию Жириновского в публичном пространстве. Его исключение из партии сопровождалось громкими заявлениями, переходившими в открытую полемику с окружением Слуцкого. Конфликт вышел из-под контроля и стал достоянием общественности, обнажая внутренние противоречия. Это уже не просто внутренняя борьба — это демонстративное стирание целой эпохи.
На регионах ситуация не лучше. Курская область — показательна: споры о губернаторских выборах, жалобы в избирком, внутреннее противостояние кураторов. Разлад выходит за рамки Москвы и распространяется на региональные ячейки, где система построена на компромиссах и неформальных договорённостях. Теперь эти механизмы рушатся под давлением новых правил, не имеющих авторитетной базы.
Для партии, позиционирующей себя как системный протест, удар по узнаваемым фигурам оборачивается потерей той самой «золотой середины», которую обеспечивал Жириновский: жёсткая риторика — в телеэфире, чёткая управляемость — в кабинете. Без этого партия становится одной из многих — без лица, без центра тяжести, без внутреннего баланса.
Слуцкий делает ставку на выстраивание подконтрольной модели, но политическая история ЛДПР — это не аппаратная партия, а персоналистский бренд. Его нельзя реформировать методом исключений. Каждое удаление медийной фигуры — это минус в копилку узнаваемости и каналов влияния, особенно в преддверии электорального сезона.
ЛДПР входит в кампанию с ослабленной структурой и без явного образа. Переход от эпохи Жириновского к новому формату — не завершён, но уже обнажил внутренние разломы. Партия, десятилетиями игравшая роль баланса между лояльностью и уличной фрондой, рискует превратиться в аппаратную конструкцию без идеологического двигателя.